Дашков Андрей - Последнее Кино
Андрей Дашков
ПОСЛЕДНЕЕ КИНО
Его одели в белый-белый комбинезон, провели по белому-белому коридору,
велели остановиться возле белой-белой двери, втолкнули в белый-белый кабинет
и усадили в черное кресло. Красивая холодная ассистентка с фаянсовой грудью
касалась его наголо обритой головы тонкими хрупкими пальчиками, прикрепляя
электроды. Он переваривал фруктовое пюре и улыбался.
Не так давно он подписал все необходимые бумаги, согласившись на
эвтаназию. У него не осталось родственников. Его тело было разрушено
болезнями и не представляло никакой ценности для торговцев органами. Он не
имел никакой собственности и ничего никому не мог завещать. Пятнадцать лет
он пробыл в больнице, а затем еще полгода - в хосписе.
Однако оказалось, что кое-какой толк от него все же был. Владелец
кинотеатра смерти предложил ему контракт на необременительных условиях, с
которыми пациент сразу же согласился. Благодаря этому он неплохо провел
теперь уже точно последний месяц жизни, позволив себе почти все то, чего
так долго был лишен. Кроме девочек, конечно, - на них не осталось сил.
Но вот сейчас ему предстояло смириться с тем, что в самые сокровенные
минуты, в интимнейшей ситуации, в сугубо личном деле, которым являлось
умирание, у него будут свидетели. Возможно, много свидетелей.
В сущности, это ничего не значило. Просто его предсмертный сон увидят
и другие. Экзотично? Пожалуй. Он ни разу не бывал в кинотеатрах смерти. Что
покажет пресыщенной публике он? Кошмар, слюнявый детский мультфильм или
дурацкую комедию? В этом и состояла прелесть каждого нового "сеанса" - он
был абсолютно непредсказуемым.
Существовало только одно законное и непременное условие: владельцы
никогда не возвращали деньги разочарованным клиентам.
* * *
Ему сделали инъекцию. Он уплыл в туман. Потом ему показалось, что он
слышит блуждающие в этом тумане далекие голоса. Голоса приближались.
Отчего-то он представлял себя монахом и слушал, как братья бормочут отходную
молитву...
Ропот нарастал и постепенно перешел в оглушительный рев, "как бы
трубный". Именно таким воображал себе пациент звук последнего призыва,
который раздастся, если верить первоисточнику, где-нибудь в окрестностях
Мегиддо и заставит открыться могилы, - но, конечно, он никогда не
рассчитывал присутствовать при этом лично.
Заиграла величественная музыка. Тягучие стоны меллотрона и саксофона,
звучавшие в унисон, показались пациенту невыразимо мрачными. От низких нот
вибрировал желудок и опустошался мозг.
Вскоре выяснилось, что туман сгустился в некие формы, свободно
перетекавшие одна в другую. Смертное ложе, на которое он опрокинулся, все
больше напоминало больничную каталку, разгонявшуюся по безлюдному и
наклонному коридору. Чуть позже каталка превратилась в вагонетку.
Вагонетка катилась под уклон по рельсам, проложенным внутри узкого
туннеля. Возможно, это была старая шахта или какая-нибудь заброшенная ветка
метро. Спуск длился долго; вагонетка разогналась до устрашающей скорости.
Колеса гулко стучали на стыках, воздушный поток давил на лицо, словно
подушка безопасности. У пациента захватило дух.
Ему уже начало казаться, что он несется прямиком в преисподнюю,
находящуюся где-то возле центра Земли. И к черту всю геологию и геофизику!
Пациент стал прикидывать, на какой ярус его поместят. Для этого пришлось
вспомнить свои грешки, большие и малые. Он успел составить в уме список всего
того, что ему могли инкриминировать, а в некоторых случаях даже сочинил более
или менее убеди