b5ee11d1     

Дашков Андрей - Кормление Черной Собаки



Андрей ДАШКОВ
КОРМЛЕНИЕ ЧЕРНОЙ СОБАКИ
- Кажется, она еще жива, - сказал парень в белом плаще своей
спутнице, а та брезгливо пожала плечами и оба заторопились прочь от
обочины.
Эта фраза, произнесенная почти весело, вывела его из оцепенения. Он
оглянулся, чтобы посмотреть, кто это еще жив. Был поздний вечер и то, что
лежало у края дороги, показалось ему вначале кучей тряпья. Ему
понадобилось увидеть удаляющиеся красные огни грузовика, чтобы время
закрутилось в обратную сторону, и тогда он услышал то, что могло навсегда
остаться на периферии его сознания, на полностью забытой обочине его
жизни.
Визг тормозов, глухой удар, чавкающий звук, отсутствие предсмертного
крика; только ветер вздохнул тяжело и странно и лизнул его волосы влажным
языком. Голые ветви деревьев ответили на это гулким перестуком и осталась
тишина, в которой были лишь его неслышные шаги и еще эти двое впереди.
- Кажется, она еще жива, - сказал парень в белом плаще, остановившись
напротив черного холмика на дороге, выглядевшего, словно экскременты
умчавшегося грузовика (такая нелепая мысль довольно долго толклась в его
смятенном сознании).
Он проводил взглядом парочку и огляделся по сторонам. Он боялся
показаться смешным. Был за ним такой грех. На секунду ему вообще
показалось, что это розыгрыш. Только парень в белом разыграл не того.
...Улица была пуста. Он ничем не рисковал. В худшем случае его
ожидали возможный минутный приступ тошноты и неприятные воспоминания. Но
он знал, как бороться с воспоминаниями.
Он вернулся немного назад и оказался напротив темной кучи тряпья.
Потом он поймал отражения придорожного фонаря в зрачках существа,
умершего под колесами. Глаза его блестели. Фиолетовые искры, красивые,
почти завораживающие (эффект усиливал влажный воздух), вспыхивали в
глубине черной бесформенной массы и он сделал шаг к обочине.
Это была собака. Уродливая, как смертный грех, или это катастрофа
сделала ее такой, - во всяком случае, она действительно была еще жива.
Абсолютно черная, чернее провалов между звезд, и выпавший язык делал эту
черноту влажной.
Он осторожно потрогал собаку носком ботинка. Ее голова дернулась, по
телу прошла судорога. Он брезгливо попятился от нее и уже пожалел о том,
что вообще остановился. Наутро остывший за ночь труп убрали бы и это было
бы лучшим, самым спокойным выходом.
Он повернулся и сделал несколько шагов от дороги. Шорох, раздавшийся
сзади, заставил его оглянуться.
Собака волочила за ним свое беспомощное тело самым странным образом -
так, словно у нее вообще не осталось ни одной целой кости. Теперь он
увидел, что это еще щенок, щенок большой черной собаки. Что-то, может
быть, ветер, шепнуло ему на ухо одну необъяснимую вещь; он нагнулся и стал
ждать ползущую тварь на ее скорбном пути, не сделав ни шагу навстречу.
Его поразило то, что за нею не оставалось крови. Липкий, влажно
блестящий след - это была деталь, которой явно не хватало во всей этой
пугающе отвратительной сцене. Почему именно эта деталь беспокоила его? Он
не забывал о ней и тогда, когда нес собаку домой, не чувствуя ничего,
кроме опустошенности и того, что очень не хочет испачкать свою одежду.
Потом ему почти хотелось смеяться - он не понимал себя, не понимал, зачем
вообще делает это, но какой-то червь внутри, безнадежно и безуспешно
грызущий его одиночество и его скуку, все-таки подтолкнул его к
продолжению...
- Почему у тебя не было крови, сука? - в который раз спросил он у
черной собаки, тупо глядя на миску с едой,



Содержание раздела